888TopicPost_Blog888
@Comment=all@
$View=all$
  Миллионы желтых огоньков перемигивались по ту сторону прозрачного окна. В каждом кипела жизнь, в каждом суетились люди, и где-то там вершились непохожие друг на друга судьбы. Величественные тени башен массивными столпами чернели в ночном небе, закрывая своими непроницаемыми телами редкие звезды, моргающие сквозь сизые клочки рваных облаков. Залив Суруга вдавался в крупнейший японский остров Хонсю с Тихого океана косым прямоугольным карманом, подобно стопе ребенка, зарывшего ногу в теплый, еще не раскалившийся песок. То, что присыпало ногу сверху — называли полуостровом Идзу. Идзу охранял внутренне побережье от гигантских океанических волн и яростного шторма, что бушевал сейчас по другую сторону этого зеленого природного щита. По заливу бежали беспокойные гребешки как отголосок далекой бури, поигрывая на своих зеркальных боках светлячками большого города, а над ними парил черный аэромобиль. Новая стильная модель V-200 прямиком с заводов Цитадели. Стартовая партия насчитывала всего триста шестьдесят суперкаров и стоила по земным меркам баснословные деньги. Но хозяин такого авто был из тех людей, кто мог позволить себе покупку в сорок миллионов галактических кредитов и оплату космического транспорта до Земли с вороной красавицей на борту.
   Собеседник, что сидел напротив, не разделял изысков владельца. Тон его говорил о чем-то большем, чем траты на эксклюзивы азарийского автопроизводства:
   — Ты принесешь этому городу только боль и страдание.
   В светло-пепельной отделке, что источала запах свеженького салона, обитого кожей и клетчатым карбоном, его голос звучал четко и сухо. Губы собеседника обрамляли черные свисающие усы на манер правителей эпохи древнего Эдо. На вид ему было за шестьдесят, еще пяток лет давала ощутимая полнота, седина пока не коснулась его волос благодаря генной инженерии. За счет нее продолжительность жизни в двадцать втором веке увеличилась до ста лет, а люди старели намного медленней.
   Узкие щелки глаз гостя, казалось, прожигали того, кто сидел на другой стороне салона. Небольшой японец лет пятидесяти, с круглым добрым лицом, которое тронули морщины. Он больше походил на внучатого дедушку, чем на гангстера. Картину довершал потасканный пиджак, лежащий поверх его скромного животика.
   — Она больше не твоя, Тецуо, Сидзуока — моя, — сказал он, мечтательно поглаживая город за стеклом. Миллионы ярких огоньков.
   Собеседник решил напомнить об одном немаловажном обстоятельстве:
   — Больше половины предприятий и заведений до сих пор контролируют мои люди, Ямамото.